Максим Цуцкиридзе, Нацполиция: Оккупанты забирали людей в пыточные лишь за то, что они им не нравились.

Как полиция расследует военные преступления, как "разрабатывает" преступников, которые решили скрыться за границей, что происходит с преступностью внутри страны, - в интервью РБК-Украина рассказал первый заместитель главы Национальной полиции Украины, начальник Главного следственного управления Максим Цуцкиридзе.

Текущая война в Украине, продолжающаяся уже три года, существенно изменила внутреннюю структуру работы правоохранительных органов. У полиции появилось больше функций и обязанностей, включая расследование военных преступлений. В этом контексте в Украину регулярно приезжают иностранные следователи, которые обмениваются опытом и обучают украинских правоохранителей работе в рамках международного права.

Помимо расследования военных преступлений и участия в боевых действиях на фронте, полиция также занимается "разработкой" преступников, которые пытаются скрыться за границей. Результатом таких действий стало задержание бойцов ЧВК "Вагнер" в Молдове и другие успешные операции. Кроме того, к функциям полиции добавилось дежурство на блокпостах и патрулирование улиц совместно с работниками территориальных центров комплектования.

О том, как полиция задерживает преступников за границей, как расследуются военные преступления и как обстоит ситуация с преступностью в Украине, - в интервью РБК-Украина рассказал первый заместитель главы Национальной полиции, начальник Главного следственного управления Максим Цуцкиридзе.

– Какие наиболее актуальные вопросы волнуют страну последние три года в контексте большой войны? Изменится ли динамика расследования военных преступлений в 2025 году?

– У нас есть четкий план действий на пять лет. В январе 2025 года мы завершим работу и представим общественности наш указатель в восстановлении справедливости - Стратегию управления расследованием международных преступлений, совершенных в контексте вооруженного конфликта.

За три года полномасштабного вторжения следователи полиции приобрели колоссальный опыт в сложных условиях. Война сделала нас одними из лучших следователей военных преступлений в мире, и мы делаем все возможное, чтобы восстановить справедливость для Украины. Результатом нашей работы стало 143 тысячи задокументированных преступлений России и 3,7 тысячи подозрений по делам, связанным с вооруженным конфликтом. Опыт наших коллег из Боснии и Герцеговины и Хорватии показывает, что расследование военных преступлений - это задача на десятилетия, а не на годы.

Именно для этого нам и нужна Стратегия, которая уже помогает эффективно и системно расследовать международные преступления, собирать важные доказательства и привлекать виновных к ответственности. Мы разработали ее в сотрудничестве с Офисом Генпрокурора, Службой безопасности Украины, судебной ветвью власти, международными экспертами и общественными организациями.

В разработке Стратегии принимали участие специалисты Главного следственного управления НПУ и ведущие эксперты Совета Европы. Благодаря этому план учитывает как наш опыт, так и международные стандарты. Стратегия включает шесть ключевых целей, две из которых являются нашим приоритетом в 2025 году: привлечение к ответственности командования вооруженных сил РФ и развитие технологических инноваций.

Важно привлечь к ответственности именно командиров российских войск, ведь их приказы, такие как "убийство всех лиц в черной одежде", "ликвидация патриотически настроенных" и другие, стали причиной смерти сотен, если не тысяч, гражданских лиц. Хотя эти приказы официально не регистрируются, мы научились документировать и доказывать вину руководства российских военных с помощью современных технологий. У нас уже почти полсотни подозрений именно против командиров оккупантов за их жестокие приказы.

– Какие технологии вы используете в расследованиях?

– Мы активно применяем системы распознавания лиц и анализ спутниковых снимков для идентификации преступников и документирования преступлений. Наша межведомственная база "Военное преступление", к которой получили доступ все силы обороны, насчитывает 710 тысяч досье о лицах, которые могут быть причастны к военным преступлениям в Украине. Все доказательства оцифровываются и размещаются на серверах, хранящих тысячи терабайт информации.

Мы планируем полностью перевести расследование военных преступлений в электронный формат и продолжать развивать цифровизацию наших расследований. Это позволит нам привлечь военных преступников к ответственности в любое время и в любой цивилизованной стране. Например, недавно наши следователи совместно с правоохранителями Молдовы задержали трех молдаван, которые были российскими наемниками в 2014-2023 годах и участвовали в захвате Бахмута и других операций. Это не случайно.

Мы исследуем деятельность десятков ЧВК, которые с 2014 года воюют в Украине на стороне российской армии, и следователи отслеживают их наемников по всем странам бывшего СНГ. Во многих из этих стран военное наемничество является тяжким преступлением и наказывается 7-10 годами лишения свободы.

Следователи полиции собрали доказательства участия в незаконных вооруженных формированиях в отношении 85 граждан Молдовы, и компетентные органы уже занимаются этими делами. Информацию о 58 таких наемниках мы передали правоохранительным органам Казахстана - одного из них уже задержали в США на границе с Мексикой. Это лишь небольшая часть той масштабной работы, которую мы проводим, чтобы не дать военным преступникам избежать правосудия ни в одной цивилизованной стране мира.

– Как проходят расследования военных преступлений? Как ваши коллеги работают с иностранными следователями?

– Я уже упоминал, что полицейские первыми прибывают на места, где происходят обстрелы. У нас современная война, и такой войны с использованием всего арсенала технологий и новейшей военной техники не было до сих пор. Мы вспомнили международный опыт с участием международных следственных групп в расследовании военных преступлений. На первых этапах, когда происходила деоккупация Киевской, Черниговской, Херсонской и Николаевской областей, к нам приезжали международные полицейские - как следователи, так и криминалисты. Мы воспринимали их как помощь и партнеров, которые могли подсказать, но такой войны еще не было, никто с ней не сталкивался.

На тренингах и семинарах, которые проводят наши международные партнеры, они обучают нас использовать нормы международного законодательства и права, чтобы наши доказательства соответствовали международным стандартам. За это им большая благодарность. Однако приводить примеры геноцида африканских народов в контексте обстрелов, где гибнет множество людей, не совсем корректно.

Здесь ты собираешь останки и не сразу понимаешь, чьи они. После ракетного удара по супермаркету невозможно определить не только личность жертв, но даже их количество. Необходимо тщательно собирать все материалы, включая пепел, и быстро устанавливать количество и личности погибших с помощью ДНК. Также мы имеем дело с массовыми захоронениями и эксгумациями в Изюме, Буче, Ирпене, где находили большое количество индивидуальных захоронений.

– Вы были на этих эксгумациях?

– Да, особенно меня поразил Изюм.

– Почему?

– Масштаб происходящего. Местные жители также принимали участие в эксгумации, так как хоронили своих людей. Там хоронили всех подряд - гражданских, умерших естественной смертью, замученных и убитых. Тем, кто мог заплатить, предоставляли ритуальные услуги, элементарный гроб, а тех, кто не мог, хоронили в общей яме.

Это была братская могила. Люди лежали один на другом, с связанными руками, расстрелянные. Я пробыл там около двух часов. Мы привезли рефрижераторы для хранения тел, все осмотрели, а потом мой водитель выбежал из машины и побежал за дерево, его стошнило от запаха, к которому я за несколько часов привык.

Иностранные следственные группы также были с нами на эксгумации и помогали, как могли. Но, если честно, на мой взгляд, они приехали больше для того, чтобы набраться