Денис Смажный: Изначально российские обстрелы были предсказуемыми, но они быстро адаптируются и учатся.

Полковник Денис Смажный, офицер командования Воздушных Сил ВСУ, в интервью РБК-Украина рассказывает о том, как изменилась украинская ПВО за время войны и как удается противостоять ракетным атакам и "шахедам" России.

– Этот разговор происходит в дни, когда мы отмечаем трагическую годовщину в нашей истории. Три года назад Российская Федерация начала полномасштабное вторжение в Украину. В каком состоянии находилась украинская противовоздушная оборона на тот момент?

– В момент полномасштабного вторжения украинская ПВО состояла из устаревших советских образцов зенитного ракетного вооружения. Единственным нашим преимуществом, которое спасло нас от российских воздушных атак, было достаточное количество зенитных управляемых ракет. То есть, несмотря на устаревшие и малоеэффективные системы, у нас было достаточно ракет.

– В первые недели российского вторжения, насколько я понимаю, их авиация ещё имела смелость и залетала вглубь нашего воздушного пространства. Правильно?

– Да. В то время они пытались проникнуть на нашу территорию. Я думаю, это было связано с тем, что они стали жертвами собственной пропаганды. На тот момент спикеры вооруженных сил врага сообщали, что все ПВО в Украине было полностью уничтожено, и они могли спокойно залетать и бомбить наши города.

Были достаточно смелые попытки россиян полетать над нашей территорией. Были случаи, когда они доходили до Миргорода, до Золотоноши. Наши зенитчики имели возможность сбивать их даже над Васильковым. Они пытались залететь довольно глубоко.

– Когда, в какой момент после начала большого вторжения эти попытки прекратились, и их вражеская авиация перестала залетать в наше воздушное пространство?

– Активные попытки российских летчиков залететь вглубь территории Украины происходили в первые недели после начала полномасштабного вторжения, когда оккупанты стремились захватить Киев и проникнуть глубоко в Харьковскую область. Благодаря активным действиям нашей противовоздушной обороны и, без преувеличения, героизму наших зенитчиков и летчиков-истребителей, нам удалось нанести огромные потери российской авиации и вытеснить её из нашего воздушного пространства.

Тем не менее, россияне продолжали действовать в небе, хотя и не в глубине нашей страны, но всё ещё в пределах досягаемости наших зенитных ракетных комплексов. Сбивание вражеских самолетов продолжалось, их летчики начали отказываться от выполнения миссий, и где-то через два месяца после полномасштабного вторжения они окончательно прекратили залеты в зону поражения наших ЗРК.

– Также, если я правильно понимаю, именно в первые часы российские ракетные удары были в значительной степени направлены на объекты противовоздушной обороны?

– Верно. Первые атаки, которые они проводили, были на позиции зенитных ракетных подразделений, радиотехнических войск и аэродромов — на те объекты, которые годами использовались нашими силами. Они подверглись атаке. И, думаю, именно из-за того, что они их атаковали, у них возникла иллюзия, что все эти средства были уничтожены.

– Я так понимаю, что удары по позициям ПВО – это как в учебниках: сначала надо подавить ПВО противника (в этой роли тогда выступали мы), а затем уже проводить сухопутное вторжение и так далее. Очевидно, что этот план России – подавить наше ПВО – тогда не удался. Почему?

– Доктринально во всех ведущих армиях мира прописано, что прежде всего необходимо подавить ПВО, а затем начинать наземные и воздушные операции. Однако россияне решили действовать одновременно во всех направлениях: в первые часы и дни они пытались как уничтожить нашу ПВО, так и параллельно начать наземную операцию. Это одна из причин, почему враг не смог реализовать свои амбициозные планы.

Прежде всего, мы обладали высокой маневренностью. Благодаря высокой маневренности, рассредоточению всех наших сил и средств — большинство наших подразделений были перемещены в другие места — мы пережили первый удар и сохранили наш потенциал. Перегруппировав те силы и средства, которые у нас были на разных направлениях, мы смогли сдержать превосходящего врага и не позволили россиянам завоевать господство в воздухе.

– Поскольку была такая быстрая, оперативная реакция подразделений Воздушных Сил на первые удары, вы, как я понимаю, готовились к вторжению и таким атакам?

– Да, мы получали разведданные, заранее формировали свои подразделения на самых угрожающих направлениях ударов. Кроме того, военные всегда готовятся к войне: подготовка запасных позиций, учения по выводу подразделений из-под удара, отражение воздушного нападения, боевые стрельбы по воздушным мишеням, различные тренировки...

– Помните, в первые месяцы после начала большой войны общество – гражданские, активисты, волонтеры, отдельные западные чиновники, которые также нас поддерживали, призывали, и публично, и в соцсетях – чтобы западные партнеры помогли и закрыли небо над Украиной? В таком более детальном контексте это подразумевало, чтобы нам предоставили Patriot и все возможные системы.

Тогда мы слышали комментарии от западных лидеров и тех, кто принимает решения, что они не могут предоставить такие системы, это невозможно, нужно очень долгое обучение, ими сложно овладеть. Однако проходит время, и нам эти системы начали поставлять, и это произошло достаточно быстро – до прихода первой батареи Patriot прошел год. Почему тогда, когда все просили, нам не предоставили помощь для закрытия неба?

– Потому что в Украину никто не верил. Никто не верил в украинцев и в Вооруженные Силы Украины. Представьте себе ситуацию: мы просим Patriot, другое дорогостоящее вооружение – западные партнеры дают его, и через некоторое время россияне захватывают нас и берут также все эти технологически дорогие системы вооружения. Никто из партнеров не хотел рисковать, не веря в наш успех.

Но прошло несколько месяцев интенсивной борьбы украинцев с имеющимся устаревшим вооружением. И весь мир увидел, что эта нация никогда не сдастся, будет воевать до конца с любым вооружением. Это изменило мнение наших партнеров – им можно доверить оружие, давайте начнем с чего-то небольшого, не столь высокотехнологичного.

До получения Patriot мы получали и другое зенитное ракетное вооружение – как новое, такие как современные Iris-T, NASAMS, так и достаточно старые образцы – Gepard, Crotale и так далее. Постепенно партнеры поняли, что нам можно доверить любое вооружение. Поэтому, хоть и с большим опозданием, мы получили Patriot и сейчас эффективно его используем.

– Тогда западные медиа сообщали, что, по их данным, украинцы удивили зарубежных партнеров своей скоростью освоения этих комплексов. Так это или нет?

– Да, они были шокированы. Прежде всего, мы отправляли самых опытных и подготовленных людей, которые знали, что такое зенитные ракетные системы. Поэтому не было необходимости обучать их с нуля. Нужно было только переобучить на другие образцы вооружения, которые гораздо легче в освоении.

Да, они были удивлены, когда на курсы приезжали наши защитники, им давали элементарные вещи, а наши просили: давайте изменим программу, потому что мы это всё знаем, готовы учиться практическому применению. Западные инструкторы быстро адаптировали программу подготовки, и наши воины очень быстро освоили новое оружие.

– У нас были советские комплексы, и теперь поступ